стр.151

Д.Д. Тумаркин.

Уже первые европейские мореплаватели, открывшие в XVI—XVII вв. островной мир Полинезии, задумывались над тем, как попал человек на эти небольшие участки суши, затерянные среди океанской пустыни. Их догадки, в большинстве малообоснованные, порою наивные, в XIX в. превратились в целые теории происхождения полинезийцев. При всем многообразии индивидуальных точек зрения сложились три основных направления научной мысли в этом вопросе: одни считали, что Полинезия заселена из Азии, другие — из Америки, третьи доказывали, что полинезийцы вообще ниоткуда не пришли, а являются автохтонами, т.е. исконными жителями, тихоокеанских островов.
В пользу заселения Полинезии из Азии высказывались многие мореплаватели XVIII в. (А. Бугенвиль, Дж. Кук, Лаперуз и др.). Но научную базу под эту концепцию одним из первых подвел участник русской кругосветной экспедиции 1815—1818 гг. поэт и естествоиспытатель А. Шамиссо, указавший на языковое родство полинезийцев с малайцами 1. Отсюда выросло понятие «малайско-полинезийская семья языков», обоснованное в 1836—1839 гг. известным немецким ученым В. Гумбольдтом 2. Другие путешественники и исследователи вскоре дополнили лингвистические параллели указаниями на этническое родство полинезийцев с обитателями Юго-Восточной Азии.
Родоначальником теории заселения Полинезии из Америки обычно считают испанского монаха X. Суньигу. В 1803 г. он выпустил книгу, в которой подчеркивал, что в тропических и субтропических широтах Тихого океана господствуют течения и ветры с востока, благоприятствовавшие плаваниям американских индейцев в Полинезию, но крайне затруднявшие заселение ее из Азии 3. Сходные взгляды высказывал в 20—30-х годах XIX в. английский ученый миссионер У. Эллис. Он, правда, допускал, что далекими предками полинезийцев могли быть древние ма-

стр.152

лайцы, но отвергал возможность заселения Полинезии с запада, из Азии. По его мнению, малайцы или родственные им племена через Берингов пролив и Алеутские острова некогда заселили тихоокеанское побережье Северной и Центральной Америки, а уже отсюда часть их потомков «в какой-то последующий период» с помощью попутных ветров и течений перебралась на Гавайские острова и о-в Пасхи, а затем расселилась по всей Полинезии 4.
В настоящее время теория автохтонного происхождения полинезийцев отброшена специалистами, как беспочвенная и противоречащая твердо установленным фактам. Подавляющее большинство ученых-полинезианистов, расходясь в деталях, придерживается теории заселения Полинезии из Азии. «Американскую» теорию, никогда не пользовавшуюся широким признанием в научных кругах, отстаивает и развивает норвежский путешественник и исследователь Тур Хейердал.
Впервые Хейердал изложил свои взгляды в 1941 г. 5. Пытаясь доказать возможность заселения Полинезии из Южной Америки, он вместе с пятью спутниками совершил в 1947 г. знаменитый переход на бальсовом плоту «Кон-Тики» из Кальяо (Перу) до о-ва Рароиа {архипелаг Туамоту). Увлекательная книга и кинофильм об этом плавании принесли Хейердалу заслуженную известность и споообствовали приобщению многомиллионной читательской аудитории к загадкам полинезийских миграций.
В 1952 г. Хейердал опубликовал монографию «Американские индейцы в Тихом океане», содержащую развернутое изложение его концепции. Эта книга, как и предыдущие его работы, подверглась резкой критике ученых-полинезианистов. Специалисты отмечали, что Хейердал оперирует односторонне подобранными цитатами из трудов разных авторов, замалчивает многие важные исследования и недостаточно компетентен в существе рассматриваемых проблем 6. Даже один из его ближайших сотрудников, Э. Фердон, названный немецким ученым Т. Бартелем «партизаном Кон-Тики», впоследствии писал, что эта книга сильно проигрывает от того, что Хейердал, зоолог по образованию, был в то время новичком в области этнографии и смежных наук 7.
В последующие годы Хейердал продолжал научные изыскания, стремясь найти новые аргументы в пользу защищаемой им теории. От тенденциозного комбинирования высказываний других ученых, от научно-спортивного плавания, призванного подкрепить его концепцию, он перешел к более углубленному изучению отдельных проблем. В 1955—1956 гг. Хейердал организовал и возглавил норвежско-американскую экспедицию на о-в Пасхи, обогатившую науку ценными полевыми исследованиями. Научно-популярная книга об этой экспедиции «Аку-Аку. Тайна острова Пасхи» еще более упрочила его славу не-

стр.153

утомимого путешественника и талантливого писателя-популяризатора. Но Хейердал не ограничился беллетризированным рассказом об экспедиции. Поселившись в Италии, он начал огромную работу по научной обработке и изданию материалов, собранных на о-ве Пасхи и на некоторых других островах Юго-Восточной Полинезии. В 1961—1965 гг. были опубликованы два первых тома трудов экспедиции; в ближайшее время выйдет в свет третий, завершающий том. В опубликованных томах наибольший интерес представляют статьи-отчеты о полевых исследованиях, подготовленные соответствующими специалистами. Но и обобщающие статьи самого Хейердала написаны, как отмечали рецензенты, значительно более квалифицированно и осторожно, чем его ранние работы 8. Норвежский исследователь постепенно проложил себе путь на страницы специальных журналов, активно участвует в международных научных конгрессах. За более чем четверть века научной деятельности он прошел сложный и тернистый путь поисков и раздумий, во многом усовершенствовал свою творческую лабораторию и стал видным специалистом по полинезийской проблеме.
В этом небольшом сообщении мы попытаемся рассмотреть основные положения концепции Хейердала в ее «классическом виде» (по работам 1950-1963 гг.), а затем вкратце остановимся на сдвигах, наметившихся во взглядах ученого в последние годы. Но вначале целесообразно изложить, хотя бы в конспективной форме, важнейшие результаты исследований полинезийской проблемы, которые были предприняты в послевоенный период учеными многих специальностей, живущими в разных странах, но объединенными стремлением разгадать тайны происхождения и миграций «мореплавателей солнечного восхода». На этом фоне отчетливее выступит своеобразие концепции Тура Хейердала.

Одна из характерных черт современного научного прогресса заключается в синтезе научных знаний на основе сближения гуманитарных и естественных наук. Эта плодотворная тенденция проявилась и при изучении истории заселения Полинезии. Археологи-океанисты стали применять метод радиоуглеродной датировки органических остатков, позволяющий довольно точно определять возраст археологических памятников. Внедрение математических методов в лингвистику и разработка на этой основе методик — лексикостатистики и глоттохронологии — произвели переворот в этой отрасли науки. Наряду с продолжением классических исследований антропологи широко изучают теперь распределение групп крови у народов Тихого океана, а также приступили к использованию в этногенетических изысканиях данных дерматоглифики и одонтологии. Be-

стр.154

лики успехи этноботаники — молодой научной дисциплины, рассматривающей взаимосвязи и между человеческими миграциями и распространением растений. Благодаря огромному размаху океанологических работ, в первую очередь на советских научно-исследовательских судах, существенно обогатились наши представления о течениях и ветрах Тихого океана, о их роли в древних миграциях. В результате — изучение полинезийской проблемы вступило в новый, качественно высокий этап.
По мнению большинства современных исследователей, в том числе авторов коллективного труда «Народы Юго-Восточной Азии», выпущенного в 1966 г. Институтом этнографии АН СССР, истоки полинезийской этнической общности следует искать прежде всего на юго-восточном побережье нынешнего Китая, где некогда обитало совсем иное, некитайское население. Здесь, в зоне контактов и смешения двух больших человеческих рас, монголоидной и негро-австралоидной, в районе, где из состояния своеобразной языковой непрерывности выделились и затем разошлись две языковые семьи, австронезийская (малайе-полинезийская) и австроазиатская, в III тыс. до н. э. обитали многочисленные племена, предки юэ, упоминаемые в древнекитайских хрониках. Прибрежные группы этого неолитического населения, возможно, и явились основными общими предками малайе-полинезийских народов. Эти группы древних юэ удивительно напоминают полинезийцев по многим хозяйственно-культурным особенностям (занятия, типы судов и построек, особенности орудий, украшений, керамики, лубяной материи и т. д.). Примерно на рубеже III и II тысячелетий до н.э. начались переселения этих племен, о чем свидетельствуют как археологические материалы, так и данные глоттохронологии 9.
Из больших островов австронезийцы заселили прежде всего Тайвань. Затем пути древних переселенцев разошлись. Одни миграционные потоки устремились на юг, в некоторые районы Индокитая и Филиппин, откуда часть мигрантов проникла в Индонезию, положив начало ее современному населению. Другие группы с Тайваня направились на север и по цепи о-вов Рюкю добрались до Южной Японии; от них, видимо, пошли племена хаято и кумасо, упоминаемые в древнеяпонских хрониках. Зафиксированы и обратные миграции: из Индонезии на Малаккский полуостров, в южные районы Вьетнама и на Филиппины, из Японии на Рюкю, Филиппины и, возможно, на Тайвань.
На юге Индокитая, в Индонезии и на Филиппинах переселенцы застали сравнительно немногочисленное негро-австралоидное население. Австронеэийцы постепенно ассимилировали большинство этих более отсталых аборигенных племен, остальных оттеснили в горные и иные труднодоступные районы, в места, менее пригодные для обитания. Смешение с аборигенным насе-

стр.155

лением привело к усилению негро-австралоидных черт у многих групп переселенцев.
Группы древних юэ, осевшие на Тайване и на севере Филиппин, а особенно те, которые достигли Японии, столкнулись с предками айнов, в наши дни сохранившихся на о-ве Хоккайдо. Советские ученые считают айнский антропологический тип своеобразным вариантом негро-австралоидной большой расы, тогда как многие зарубежные ученые относят айнов к «кавказоидам», т.е. к европеоидам. Группы мигрантов, впоследствии образовавшие ядро полинезийской этнической общности, неизбежно вступали в тесные контакты с предками айнов и, возможно, поглотили некоторые айноидные группы. Вероятно, именно так в полинезийском расовом типе появились элементы, которые дают зарубежным антропологам повод считать полинезийцев «кавказоидно-монголоидными метисами».
Итак, во II тысячелетии до н. э. обширный район от Японии до Индонезии стал ареной австронезийских миграций, смешения и хозяйственно-культурного взаимодействия переселенцев с различными группами негро-австралоидов. Продолжая движение на восток, некоторые группы австронезийских мигрантов, из Восточной Индонезии и Филиппин проникли в этот период в островной мир Океании.
Австронезийцы обладали сравнительно высокой морской культурой, которая продолжала развиваться в ходе их миграций. Есть основания полагать, что уже во II тысячелетии до н. э. у них появились двухкорпусные суда и лодки с балансирами. Плавания у азиатских берегов в зоне муссонов с характерными для нее сезонными изменениями ветров и течений послужили древним мореходам хорошей школой и способствовали изобретению ими треугольного паруса, позволяющего идти нужным курсом даже при встречном ветре. По мнению ряда специалистов, именно изобретение треугольного паруса при наличии ходких и вместительных судов открыло предкам «мореплавателей солнечного восхода» дорогу на острова Полинезии 10.
Через какие районы Западной Океании прошли группы мигрантов, в дальнейшем образовавшие полинезийскую этническую общность? Среди ученых-океанистов до сих пор не утихли споры по этому вопросу 11. К настоящему времени большинство накопленных наукой фактов свидетельствует в пользу меланезийского пути. Часть австронезийских мигрантов, по-видимому, осталась в Северо-Западной и Центральной Меланезии и постепенно смешалась с ее более ранним негроидным населением, кое-где передав ему свои языки и некоторые черты культуры. Другие же группы, вступавшие в сравнительно слабые контакты с местными жителями, пересекли эту часть Меланезии и достигли ее юго-восточных архипелагов, которые, возможно, еще не были населены. Вместе с тем особенности рыболовного инвентаря полинезийцев и некоторые данные этноботани-

стр.156

ки, казалось бы, говорят в пользу того, что отдельные группы их предков прошли через Микронезию. Нужно, однако, учитывать, что представление о меланезийском и микронезийском путях, как о параллельных прямых, явно устарело. По новейшим данным, они на практике скрещивались и переплетались, и это лишает остроты упомянутую дискуссию.
Отстаивая свою теорию, Т. Хейердал неоднократно ссылался на существенные различия между Меланезией и Полинезией по этнографическим и антропологическим материалам, а также пытался преуменьшить языковое родство их населения. Но, как показали исследования, проведенные за последние 10—15 лет, различия между этими двумя областями все более исчезают, а сходство по мере проникновения ученых в седую глубь веков нарастает.
Если еще недавно считали, что языки Полинезии и Меланезии составляют самостоятельные ветви австронезийской языковой семьи, то теперь установлено, что все полинезийские языки и несколько восточномеланезийских произошли от серии праязыков, на которых некогда говорили где-то в Восточной Меланезии. Сущность этого открытия известный новозеландский лингвист Б.Биггс выразил в словах: «В языковом отношении Полинезия — лишь ответвление от Меланезии" 12.
Выводы лингвистов во многом согласуются с результатами археологических исследований, предпринятых в 50—60-х годах на островах Полинезии и Восточной Меланезии. В культурных слоях, относящихся к I тысячелетию до н.э. и отчасти к первым векам н.э., обнаружена несомненная преемственность между островами Фиджи и Новая Каледония (Восточная Меланезия) и западнополинезийскими архипелагами Тонга и Самоа. Так, тонганские каменные тесла, украшения из раковин и многие другие предметы материальной культуры, датируемые V в. до н.э.— III в. н.э., чрезвычайно близки к восточномеланезийским, относящимся к VIII—III вв. до н.э. В свою очередь, тонганские находки можно рассматривать как прототипы многих предметов, обнаруженных во время раскопок в Восточной Полинезии 13.
До недавнего времени считалось общепризнанным, что в отличие от меланезийцев полинезийцы не знали гончарства. Но, как показали раскопки, керамика была известна ранним обитателям некоторых западнополинезийских и даже восточномеланезийских архипелагов, а затем изготовление ее по ряду причин прекратилось. Эта керамика, подобно каменным орудиям и другим предметам материальной культуры, обнаруживает несомненную связь с Восточной Меланезией. Более того, в Полинезии и Меланезии прослеживается гончарная традиция, уходящая своими корнями в Юго-Восточную Азию 14.
Если к новейшим выводам археологов добавить, что все пищевые растения полинезийцев, за исключением батата, и, по-

стр.157

видимому, все их домашние животные попали в Полинезию через Меланезию 15, что морские суда полинезийцев восходят к меланезийским и, видимо, микронезийским прототипам, в свою очередь ведущим происхождение из Юго-Восточной Азии 16,— тезис о древних генетических связях полинезийской и меланезийской культур становится, пожалуй, неоспоримым. Теперь уже очевидно, что Меланезия была не культурным барьером, как утверждает Т. Хейердал, а скорее мостом между Юго-Восточной Азией и Полинезией.
Современные меланезийцы принадлежат к океанийской ветви негро-австралоидной большой расы, тогда как полинезийцы возникли в результате смешения различных вариантов древних негро-австралоидов и протоморфных южных монголоидов. На расовые различия между меланезийцами и полинезийцами указывали многие исследователи. Но эти различия не всегда были столь значительны, как в настоящее время. Новейшие исследования дают основание полагать, что в конце II и I тысячелетий до н.э. Восточную Меланезию населяли сравнительно небольшие группы, которые говорили на австронезийских языках, но отличались друг от друга большей или меньшей проявленностью негро-австралоидных и южномонголоидных черт. Некоторые из этих групп и послужили материалом для полинезий-ского этнического сплава.
В дальнейшем, возможно начиная с последних веков до н.э., на восточномеланезийские острова стали проникать переселенцы из Северо-Западной и Центральной Меланезии, преимущественно океанийские негроиды, частично тоже говорившие на австронезийских языках. Последовавшее смешение отразилось на языках, культуре и более всего на антропологических особенностях населения Восточной Меланезии. Различия между полинезийцами и меланезийцами еще более усугубились под действием генетико-автоматических процессов. Но даже теперь нелегко провести четкую границу между Полинезией и Меланезией как в антропологическом, так и в культурном и лингвистическом отношениях 17 .
Накопленные наукой данные позволяют предполагать, что полинезийская этническая общность образовалась в I тысячелетии до н.э. на рубежах Меланезии и Полинезии (скорее всего, на Фиджи и затем на Тонга). Здесь в условиях многовековой изоляции сложился сравнительно устойчивый полинезийский антропологический тип, сформировались общеполинезийский язык-основа и многие черты полинезийской культуры. Из этого района отважные мореходы постепенно расселились по всей Полинезии. Опираясь на данные археологии и лингвистики, на сравнительный этнографический материал и генеалогические предания, большинство ученых-океанистов придерживаются в настоящее время следующей приблизительной схемы заселения Пелинезии.

стр.158

Острова Самоа были заселены с Тонга в последних веках до н.э. Примерно на рубеже н.э. группа морских скитальцев проникла с Самоа на Маркизские острова, которые стали затем центром, откуда была заселена значительная часть Полинезии. В III—V вв. переселенцы с этого архипелага обосновались на о-ве Пасхи и на о-вах Общества. В VII—VIII вв. с Маркизских островов были заселены Мангарева и Гавайские острова. Не позже X в. выходцы из Восточной Полинезии через о-ва Кука достигли Новой Зеландии. В XII—XIII вв. на Гавайи попали новые группы переселенцев, на сей раз с о-вов Общества. Расселение по Полинезии ее коренного населения, по-видимому, завершилось лишь в XVII в., когда были заселены практически все острова, пригодные для обитания. Но еще раньше смелые полинезийские мореходы стали основывать поселения на небольших необитаемых островах Восточной Меланезии и Микронезии и, судя по некоторым преданиям, достигали на своих быстрокрылых судах берегов Южной Америки 18.
Самобытное развитие полинезийцев было прервано нашествием колонизаторов. Миссионеры, торговцы и плантаторы основательно разрушили полинезийскую культуру, и теперь ученым приходится по крупицам восстанавливать историческое прошлое «мореплавателей солнечного восхода».

Тур Хейердал как будто принимает вывод большинства современных исследователей, что прародина малайе-полинезийцев находилась где-то на материке Юго-Восточной Азии, и даже готов допустить, что их прародиной было юго-восточное побережье нынешнего Китая 19. Но дальше начинаются коренные расхождения. Хейердал считает, что Полинезия не могла быть заселена с запада, через Меланезию и Микронезию. Согласно его концепции в I тысячелетии до н.э. предки полинезийцев в «примитивных долбленках» были унесены течением Куросио от берегов Юго-Восточной Азии к северо-западному побережью Америки, к архипелагам Британской Колумбии. Потомками этих древних путешественников поневоле якобы являются индейцы квакиютль. Как полагает Хейердал, «в начале нашего тысячелетия», т.е. в XI—XII вв., часть этого племени, спасаясь от врагов, вынуждена была уйти в открытое море на лодках с примитивными парусами, позволявшими плыть только по ветру. Попутные ветры и течения принесли беглецов на Гавайские острова, откуда их потомки расселились по другим архипелагам Полинезии. В Юго-Восточной Полинезии они встретились с более ранними насельниками «андского происхождения:», прибывшими туда в первых веках нашей эры из Южной Америки. Хейердал утверждает, что в результате взаимодействия этих двух волн переселенцев сложились полинезийский антропологический

стр.159

тип, язык и культура, причем более древнее население теперь прослеживается в основном как субстрат.
Что представляли собой эти древние переселенцы из Южной Америки? В работах 50-х годов, особенно в научно-популярных книгах, изданных миллионными тиражами, Хейердал заявлял, что это был таинственный белый народ, которому, как и квакиютлям, пришлось искать спасения в открытом море. «Бородатые белые люди», создавшие древние цивилизации Мексики, Центральной и Южной Америки, принесли светоч цивилизации и в Восточную Полинезию 20. Этот, по существу, антинаучный аспект концепции Хейердала подвергся справедливому осуждению советских и ряда иностранных исследователей 21, но зато был принят на вооружение мормонскими церковниками, увидевшими в нем подтверждение некоторых сторон своего вероучения 22. В дальнейшем под влиянием критики Хейердал как будто отказался от столь одиозных построений, но их реминисценции появились в некоторых последних его работах 23.
Рассмотрим теперь основные аргументы, которые норвежский исследователь выдвигает в пользу своей концепции заселения Полинезии из Нового Света.
Подобно Суньиге и Эллису, Хейердал придает огромное значение тихоокеанским ветрам и течениям, утверждая, что их направление фактически предопределило пути заселения Полинезии. Поскольку навигационные аспекты его концепции уже были рассмотрены нами в специальной работе, подготовленной совместно с океанологом В.И.Войтовым, мы ограничимся здесь изложением основных ее выводов 24.
Прежде всего необходимо подчеркнуть, что Хейердал пользовался устаревшими данными (преимущественно схематической картой течений, опубликованной в 1908 г. П. Хамбрухом) и к тому же не всегда правильно их интерпретировал. Как показывают новейшие океанологические исследования, в тропических и субтропических широтах Тихого океана наряду с преобладающими ветрами и течениями с востока наблюдаются воздушные и водные потоки, идущие в противоположном направлении, которые могли способствовать древним плаваниям с запада на восток. Учитывая режим ветров и течений, а также уровень морской культуры, которого достигли мигранты, в дальнейшем образовавшие полинезийскую этническую общность, можно утверждать, что с навигационной точки зрения вполне возможно было заселение Полинезии как через Меланезию, так и через Микронезию.
В то же время Хейердал явно преуменьшил продолжительность и сложность дрейфов от Юго-Восточной Азии к северо-западному побережью Америки. Картина ветров и течений в северной части Тихого океана значительно сложнее той, которая дается в его работах. Как показывают расчеты и многолетние наблюдения, такие дрейфы длятся не несколько недель, а не-

стр.160

сколько месяцев и заканчиваются отнюдь не обязательно у побережья Британской Колумбии, но также на Алеутских островах, у берегов Орегона, Калифорнии и даже Центральной Америки. Современные данные опровергают утверждение Хейердала о повороте мощного течения от «берега территории квакиютлей» прямо к Гавайским островам. Вероятность того, что дрейфующее судно попадает от побережья Британской Колумбии на Гавайи, значительно меньше, чем считает Хейердал.
Что же касается «южного пути», постулированного норвежским исследователем, то течения и ветры действительно благоприятствуют дрейфовым плаваниям из некоторых районов Южной Америки в Полинезию, но не на о-в Пасхи, а на Туамоту, Маркизские острова и некоторые другие архипелаги, расположенные далее к западу. Этот вывод, основанный на современных данных океанологии, подтверждается результатами плаваний как самого Хейердала, так и ряда других плотоводцев, совершивших вслед за ним переходы от берегов Южной Америки в Полинезию. Все плоты прошли намного севернее о-ва Пасхи.
Наконец, интерпретация навигационных факторов Хейердалом противоречит некоторым другим сторонам его концепции. Не в силах отрицать, что почти весь «сухопутный» пищевой комплекс «мореплавателей солнечного восхода» попал в Полинезию через Меланезию, он придерживается мнения, что полинезийцы заимствовали культурные растения и домашних животных, равно как и лодки с аутригером, у меланезийцев Фиджи, а затем распространили эти приобретения по всей территории» своего обитания, включая о-в Пасхи, где первые европейские посетители обнаружили кур, ямс, сахарный тростник, банан и лодки с аутригером 25. Но тем самым Хейердал недвусмысленно провозглашает возможность плаваний древних мореходов с запада на восток, через всю Полинезию. Возможность же протополинезийских миграций через Меланезию вплоть до островов Фиджи не требует с навигационной точки зрения особых доказательств, ибо, как признает норвежский исследователь, вся эта область Океании была заселена из Юго-Восточной Азии народами с более низкой, чем у полинезийцев, морской культурой.
Если при рассмотрении навигационных аспектов истории заселения Полинезии, Хейердал пользовался устаревшими материалами, то в области антропологии он пытается опереться на результаты некоторых новейших исследований — на данные о распределении групп крови у народов Тихого океана. Он охотно приводит сообщения антропологов, особенно австралийского ученого Р. Т. Симмонса, согласно которым полинезийцы по факторам крови (отсутствие В, высокий процент М и Р2, умеренная частота Fya) значительно ближе к американским индейцам, чем к меланезийцам, микронезийцам, индонезийцам и австралийцам. По мнению Хейердала, эти данные подтверждают его теорию заселения Полинезии.

стр.161

Нужно, однако, сказать, что серологическое сходство между полинезийцами и коренным населением Америки в некоторых работах явно преувеличено. Как показал Я.Я.Рогинский, распределение частот по группе М маловыразительно, а по факторам Диего и Льюис полинезийцы как раз резко отличаются от американских индейцев 26. Еще более решительно высказался против преувеличения серологического сходства между полинезийцами и индейцами американский антрополог Р.И.Мэррил 27. Но дело не только в степени этого сходства.
Цитируя в ответе трем ленинградским этнографам 28 сравнительные данные из сводной статьи P.Т.Симмонса, Хейердал умалчивает о выводе, к которому пришел автор статьи. Симмонс заявляет следующее: «После 25 лет исследований... представляется совершенно очевидным, что генетическое изучение групп крови не позволяет определить ни «расовые компоненты тихоокеанских народов, ни пути их миграций. Я полагаю, что вариации в процентном соотношении групп крови демонстрируют невозможность приравнивания компонента одной расовой группы к возможному компоненту другой, если последняя удалена от первой на тысячи миль... Серология не может установить, кто они (предки полинезийцев.— Д. Т.) были или откуда они пришли» 29.
Только основываясь на всех известных ему данных разных наук, а не одной серологии, Симмонс решился предложить этногенетическую гипотезу. Полинезийцы, по его мнению, возникли не на основе одной какой-то расы, а в результате слияния в условиях изоляции нескольких маленьких групп переселенцев, прибывших из Меланезии и Индонезии, с немногими выходцами из Южной Америки. Эту же гипотезу он повторил в работе, опубликованной во втором томе трудов норвежско-американской экспедиции на о-в Пасхи, тогда как Мэррил в статье, напечатанной там же, высказал мнение, что концепция Хейердала вообще не подтверждается серологическими материалами 30.
Чрезвычайно осторожное привлечение Симмонсом серологических данных для расоводиагностических и этногенетических исследований вполне понятно и оправданно, особенно когда речь идет о таких маленьких и изолированных популяциях и специфических условиях их океанских миграций. Другой видный специалист в области этнической серологии Океании, Д.К.Гайдусек, подчеркивает, что на генный фонд маленьких изолятов большое, а нередко решающее влияние оказывали социально-исторические факторы (переселения, убийства, войны, брачные нормы и т. д.), а также природные явления и катастрофы (вулканические извержения, наводнения, тайфуны, засухи, эпидемии, гибель команд потерпевших крушение судов и т. д.). Поэтому, прежде чем пытаться оперировать генетическими закономерностями для определения происхождения конкретных популяций, и особенностей их первоначального генофонда, нужно, по

стр.162

его убеждению, максимально полно изучить историю этих групп путем комплексного использования данных разных наук 31.
Сказанное полностью относится к полинезийцам. Можно, например, допустить, что в маленьком изоляте, послужившем началом полинезийской общности как особой, достаточно однородной группы в системе человеческих рас, случайно отсутствовали люди с кровью группы В или они погибли, не оставив потомства. Вероятно, именно поэтому у неметисированных полинезийцев отсутствует группа крови В. Помимо действия случайности на состав полинезийского генного фонда, несомненно, влияли генетико-автоматические и селективные процессы, а в дальнейшем и метисация как результат брачных связей полинезийцев с людьми других расовых групп. Если не считать архипелагов, примыкающих к Меланезии и Микронезии, процесс метисации начался в Полинезии только в условиях европейской колонизации. Так сложилась современная картина распределения групп крови у полинезийцев, которая при некоторых общих чертах показывает и довольно заметные различия от острова к Острову, от архипелага к архипелагу 32.
Что касается других антропологических особенностей коренного населения Полинезии, включая данные одонтологии и дерматоглифики, то они позволяют в целом говорить о несколько большей близости полинезийцев к юго-восточноазиатским группам по сравнению с американскими. Можно только присоединиться к мнению одного из крупнейших советских антропологов, Я.Я.Рогинского, который, подводя итоги рассмотрению этой проблемы, писал: «Все приведенные здесь антропологические материалы не подтверждают теории о происхождении основной массы полинезийского населения из Америки. Но они в то же время не могут опровергнуть возможности культурных связей и контактов между народами Океании и обеих Америк» 33.
В системе аргументов Хейердала довольно важное место занимает (или еще недавно занимал) хронологический фактор. В соответствии с бытовавшими в начале 50-х годов представлениями, Хейердал считал, что заселение Полинезии началось в V—VI вв. н.э. Но в это время в Юго-Восточной Азии уже знали металл, а полинезийцы вплоть до начала, контактов с европейцами оставались неолитическим народом. Это обстоятельство Хейердал использовал в качестве одного из доводов в пользу своей концепции, согласно которой предки полинезийцев, покинув Юго-Восточную Азию, провели около полутора тысяч лет на северо-западном побережье Америки, а уж потом попали в Полинезию.
Против этого довода сразу же выступил известный австрийский ученый Р. Гейне-Гельдерн, который отметил, что, во-первых, отнюдь не все народы Юго-Восточной Азии к V—VI вв. знали металл, во-вторых, протополинезийские мигранты могли

стр.163

утратить соответствующие познания и навыки из-за отсутствий на островах тропической Полинезии металлических руд 34. Теперь же, когда установлено, что миграции групп, в дальнейшем образовавших полинезийскую этническую общность, начались не позже II тысячелетия до н.э., т.е. в период, когда в Юго-Восточной Азии металл еще не был известен, этот аргумент Хейердала утратил всякое значение. Столь же неосновательно его мнение, что Восточная Полинезия была заселена раньше Западной. Новейшие исследования показывают, что человек появился на западнополинезийских архипелагах, по крайней мере, на пять веков раньше, чем в Восточной Полинезии 35.
Вообще, та «фундаментальная половина» теории Хейердала, которая касается заселения Полинезии через северо-западное побережье Америки,— а отсюда, по его мнению, прибыли основные предки нынешнего полинезийского населения 36 — не выдерживает научной критики и твердо опровергнута новыми открытиями и исследованиями. Помимо возражений, уже высказанных нами при рассмотрении навигационных и хронологических аргументов, критика этой части его теории может вестись еще по трем направлениям.
Во-первых, следует подчеркнуть, что квакиютли вовсе не являются «инородным телом» среди других индейских племен северо-западного побережья. Вместе со своими южными соседями нутка они образуют группу вакашей. Как полагают ученые-американисты, эти два племени в прошлом составляли одно целое, а в еще более архаический период, до начала нашей эры были частью селишей. Вакаши и родственные им племена пришли на побережье из внутренних районов Северной Америки в I тысячелетии до н.э. 37. Было бы, конечно, неправильно отрицать возможность древних дрейфовых плаваний к северо-западному побережью Нового Света из Азии — правда, не из ее юго-восточных областей, а скорее от берегов Японии 38 . Но такая инфильтрация, если она имела место, не оставила сколько-нибудь определенных следов в языках, культуре и антропологическом типе индейских племен рассматриваемого района, в том числе и квакиютлей.
Во-вторых, вызывают серьезные сомнения обстоятельства постулированного Хейердалом бегства части квакиютлей в открытый океан и сама датировка этого чисто гипотетического события, якобы сыгравшего решающую роль в заселении Полинезии 39.
Но главные возражения заключены в исследованиях ученых-океанистов. По Хейердалу, квакиютли сначала попали на Гавайские острова — единственный полинезийский архипелаг, расположенный в северном полушарии, откуда их потомки расселились по всей Полинезии. Однако комплексные данные археологии, этнографии и лингвистики, о которых речь шла выше, убедительно свидетельствуют, что Гавайи не были «входными

стр.164

воротами» в Полинезию, а, наоборот, были заселены с Маркизских островов и архипелага Общества.
Как же объяснить тогда параллели между Полинезией и Новым Светом, в том числе между Полинезией и северо-западным побережьем Америки, щедро рассыпанные по страницам работ Хейердала? Этих параллелей (положительных и негативных) так много, что для их разбора понадобилось бы написать монографию. Поэтому нам придется разбить их на группы и в качестве иллюстраций привести наиболее характерные примеры.
Но сначала несколько слов о методологии. Чтобы какие-то параллели могли рассматриваться в качестве возможных свидетельств исторических контактов (не говоря уже о родстве) между двумя отдаленными друг от друга народами, они, прежде всего, должны составлять с обеих сторон комплекс, сцементированный единством времени и места. Необходимо также учитывать уровень социально-экономического развития сравниваемых народов. Хейердал признает, что «богатый и разносторонний комплекс культурных параллелей — минимальное требование, предъявляемое современной наукой, когда делается попытка установить родство областей, разделенных столь огромными пространствами» 40. Но на практике он далеко не всегда следует этому правилу, говоря о наличии или отсутствии в сравниваемых областях отдельных культурных элементов.
Первая группа параллелей связана с недостаточной осведомленностью Хейердала. Так, одним из доказательств культурной диффузии из Перу в Полинезию он считал употребление в этих областях лука для кровопусканий, тогда как в действительности такой обычай не был известен ни в Перу, ни в Полинезии 41.
Другая группа параллелей опровергнута дальнейшим развитием науки. Например, Хейердал придавал немалое значение тому, что полинезийцы в отличие от меланезийцев не знали гончарства, тогда как керамики не было и у индейцев северозападного побережья Америки. Но, как мы уже отмечали, следы гончарства обнаружены теперь археологами на ряде полинезийских архипелагов.
Третья, весьма многочисленная группа параллелей неубедительна хотя бы потому, что одни и те же предметы и явления зафиксированы не только в Полинезии и Америке, но также в Меланезии, Микронезии, Юго-Восточной Азии, даже в Африке и некоторых других районах. На ряд таких «параллелей» указывает Р.Гейне-Гельдерн, к критической статье которого мы отсылаем читателей 42. А другой австрийский ученый, И.Гекель, приведя дополнительные примеры, заключает, что «большинство приведенных им (Хейердалом.— Д. Т.) культурных параллелей между Полинезией и Америкой может при критическом рассмотрении в равной мере свидетельствовать в пользу азиатского происхождения полинезийцев» 43.
К только что выделенной группе параллелей примыкают та-

стр.165

кие, которые построены по следующей схеме: «Очень многое из того, что сходно для Америки и Полинезии, совершенно отсутствует в Индонезии» 44. Подобные параллели, по мнению Хейердала, могут служить доказательством полинезийско-американского «родства», т.е. заселения Полинезии из Нового Света. Однако в действительности почти все эти черты сходства обнаруживаются также если не в Индонезии, то в других областях Юго-Восточной Азии, в примыкающих к ней районах Восточной Азии, в Меланезии или Микронезии. Например, какое значение могут иметь отдельные соответствия полинезийскому рыболовному инвентарю, обнаруженные в разных районах Америки, если установлено, что его прототипы (возможно, восходящие к японской неолитической культуре дзёмон) попали в Полинезию через Микронезию и что рыболовный инвентарь микронезийцев весьма близок к полинезийскому? 45
Отдельные параллели в культуре полинезийцев и американских индейцев, как и некоторые сходные антропологические черты, могут быть, по мнению ряда исследователей, объяснены древними общими корнями этих народов, ибо хорошо известно, что сама Америка за много тысячелетий до начала протополинезийских миграций была заселена из Восточной Азии. Не следует сбрасывать со счетов и последующих циркумпацифических культурных связей вдоль берегов Северо-Восточной Азии и Северо-Западной Америки 46. Как показали, например, специальные исследования, сходство между ступенчатыми теслами Полинезии и американского северо-запада объясняется не контактами между этими областями, как думает Хейердал, а, скорее, общим восточноазиатским происхождением указанных орудий, ибо удалось довольно отчетливо проследить пути их проникновения как в Полинезию, так и в Северную Америку 47.
Чтобы показать особенности еще одной группы параллелей (к ним, возможно, относится и часть тех, которые критиковал Гейне-Гельдерн), остановимся на индейско-маорийских сопоставлениях Хейердала.
Новая Зеландия — наиболее удаленная от северо-западного побережья Америки часть Полинезии, расположенная в умеренных широтах южного полушария. С навигационной точки зрения прямые плавания в Новую Зеландию квакиютлей или любых других индейских племен Северной Америки совершенно исключены. Да и из теории Хейердала следует, что этот двойной остров был заселен предками квакиютлей лишь после того, как они обосновались на Гавайях, а затем в Центральной Полинезии. Между тем, как неоднократно подчеркивал Хейердал, у новозеландских маори наблюдается значительно больше черт культурного сходства с индейцами северо-западного побережья Америки (но не обязательно с квакиютлями), чем у обитателей всех других полинезийских архипелагов, включая Гавайские острова. Логично предположить, что, по крайней мере, часть

стр.166

этих сходных черт возникла в результате конвергенции, т.е. независимого развития. Маори и эти индейские племена находились на примерно одинаковой ступени общественного развития ко времени европейский колонизации и жили в весьма сходных природных условиях. Более того, прибрежные группы маори и индейцы северо-западного побережья фактически принадлежали к одному и тому же хозяйственно-культурному типу оседлых рыболовов и охотников 48. В этих условиях у них вполне могли появиться некоторые сходные черты культуры.
Обращает на себя внимание, что индейско-маорийские сопоставления Хейердала основаны не на археологических, а на этнографических материалах, т.е. на наблюдениях XIX—XX вв. И это не случайно. Те черты культурного сходства маори с населением американского северо-запада, которые отсутствуют в остальной Полинезии, по-видимому, развились в ходе приспособления переселенцев с тропических полинезийских архипелагов к новым, существенно иным экологическим условиям Новой Зеландии, явились результатом местной культурной эволюции. Например, морские суда благодаря гигантским размерам растущих здесь деревьев получались такими широкими, что, подобно большим лодкам индейцев, не нуждались в аутригере. Но, вопреки утверждению Хейердала, лодки с аутригером маори были известны и зафиксированы на Новой Зеландии даже в XIX в. Бумажно-шелковичное дерево, дававшее полинезийцам сырье для выделки лубяной материн (тапы), не прижилось на Новой Зеландии, да лубяная материя и не годилась в условиях более холодного климата. Поэтому у маори развилась техника изготовления плащей из оболочек стеблей дикого льна и собачьих шкурок, которые отчасти сходны с плащами индейцев северо-запада. В связи со спецификой архитектуры жилищ, также приспособленных к местному климату, расцвело искусство художественной резьбы по дереву, в том числе вошли в употребление столбы с условным изображением человеческих фигур, напоминающие тотемные столбы индейцев 49. В свою очередь, ряд культурных черт американского северо-запада, привлекаемых Хейердалом для сопоставления с маорийскими, тоже имеет сравнительно позднее происхождение, причем некоторые из них, возможно, возникли накануне или даже в начале европейской колонизации 50.
Наконец, можно выделить параллели, которые с той или иной степенью вероятности свидетельствуют о древних исторических связях (но совсем не обязательно — переселениях) между Полинезией и Новым Светом. На наш взгляд, таких параллелей нет между Полинезией и северо-западным побережьем Америки. Но под эту категорию можно подвести отдельные соответствия между культурами древнего Перу и Восточной Полинезии, главным образом о-ва Пасхи. Поскольку различные аспекты рапануйской (пасхальской) истории и культуры получили

стр.166

в последнее время довольно подробное освещение в работах советских исследователей, мы ограничимся самым кратким обзором этой проблемы.
Прежде всего, отметим, что многие рапануйско-перуанские параллели Хейердала тоже приходится отнести к предыдущим группам нашей условной классификации 51, что против его интерпретации основных аспектов этнической истории о-ва Пасхи выдвинуты серьезные возражения. Так, вопреки мнению Хейердала, анализ местных преданий указывает на прибытие древнейших обитателей этого острова не с востока, а с запада; религия и мифология пасхальцев носят отчетливо полинезийский характер, а их язык, принадлежащий к наиболее архаичным языкам в Полинезии, близок к тонганскому и, по данным этно-лингвистики, свидетельствует о заселении о-ва Пасхи в первых веках нашей эры с Маркизских островов 52. Что же касается рапануйской письменности, то она, по-видимому, возникла на основе пиктографии, обнаруженной в различных районах Полинезии. «Сходство между рапануйским письмом и иероглифическим письмом индейцев, живущих на территории, примыкающей к Андам,— пишет И.К.Федорова,— объясняется, очевидно, стадиальной близостью этих систем письма. Однако на нынешнем этапе исследования этой проблемы влияние перуанского письма на рапануйскую иероглифику совершенно исключить нельзя» 53.
Среди рапануйско-перуанских параллелей Хейердала относительно более убедительны те, которые касаются древних культовых сооружений, каменных статуй и отдельных культурных растений. Но и по этим вопросам ведется острая дискуссия.
Некоторые ученые, например, полагают, что так называемая циклопическая каменная кладка, которую норвежский исследователь считает древнеперуанским элементом в культуре о-ва Пасхи, в действительности появилась на этом острове раньше, чем в Перу 54. Археолог-океанист Дж. Голсон, основываясь на материалах экспедиции Хейердала, предлагает иную периодизацию культурной истории рапануйцев. Согласно ей культовые сооружения циклопической кладки относятся не к Раннему, а к Среднему периоду, причем развились они из более ранних местных прототипов, сходных по архитектуре и способу кладки с аналогичными древними сооружениями Восточной Полинезии 55. Точно так же многие специалисты, включая советских ученых В.А.Башилова и Р.В.Кинжалова, не усматривают связи между каменными статуями, обнаруженными на о-ве Пасхи, и скульптурными памятниками андской культуры Тиауанако. По их мнению, древние рапануйские статуи можно, скорее, сближать с некоторыми другими каменными изваяниями Восточной Полинезии 56.
Наиболее объективным доказательством исторических связей между Полинезией и Южной Америкой, служит батат, про-

стр.167

никший в Восточную и Центральную Полинезию до открытия ее европейцами. Южноамериканское происхождение полинезийского батата теперь твердо установлено агроботаническими исследованиями. Но кто доставил его в Полинезию: сами полинезийцы или американские индейцы? Оппоненты Хейердала считают, что батат захватили с собой полинезийские мореходы, посетившие берега Перу. В подтверждение ссылаются, прежде всего, на то, что из богатого набора перуанских пищевых растений в Полинезию попал только этот клубнеплод, который, подобно клубнеплодам «мореплавателей солнечного восхода», размножается вегетативным путем 57 . Известный американский ботаник Е.Д.Мерилл к этому добавил, что ни один клубень батата не мог сохраниться в сырой атмосфере на уровне моря более шести недель, тогда как плот «Кон-Тики», например, плыл более трех месяцев. По мнению Мерилла, батат мог быть перенесен лишь как живое растение в почве, а такой метод применялся только полинезийцами 58. Заслуживает также внимания гипотеза, по которой батат был первоначально занесен из Южной Америки, скорее всего на Маркизские острова, а уже оттуда на о-в Пасхи и в другие районы Полинезии 59.
Наличие в кратерных озерах о-ва Пасхи двух полезных пресноводных растений, особенно тростника тотора, тоже, возможно, свидетельствует о связях с Южной Америкой. Но в этом вопросе целесообразно сохранять осторожность в ожидании специальных этноботаническях исследований 60.
По мнению советских и ряда зарубежных специалистов, основывающихся на комплексном изучении всех доступных источников, о-в Пасхи был заселен двумя основными группами полинезийских переселенцев — «тонкими» и «толстыми» (перевод «короткоухие» и «длинноухие» неправилен), причем «толстые», имевшие обычай удлинять уши («длинноухие», по Хейердалу), прибыли не раньше, а позже «тонких» 61. Эти переселенцы, приплывшие, по преданию, без женщин, были согласно гипотезе И.К.Федоровой, членами полинезийского тайного общества ареоев. Они притесняли местных жителей и те, в конце концов, расправились со своими угнетателями 62.
И все же, несмотря на дискуссионность или даже ошибочность большинства аргументов Хейердала, не исключено, что на о-в Пасхи, уже заселенный полинезийцами, могли попасть один-два плота с южноамериканскими индейцами. Те полинезианисты, которые склонны с оговорками принять эту гипотезу, полагают, что такая инфильтрация (или вообще какой-то контакт с Южной Америкой) могла произойти в VIII—XIV вв. 63.
Мы готовы сделать еще один шаг навстречу Хейердалу и допустить без реальных на то оснований, что за несколько веков до открытия Гавайских островов европейцами к берегам этого архипелага, уже заселенного и освоенного полинезийцами, течения и ветры прибили лодку с терпящими бедствие обитателя-

стр.169

ми северо-западного побережья Америки. Однако совершенно очевидно, что это мог быть лишь незначительный эпизод в истории Гавайских островов, нисколько не меняющий наших представлений о заселении Полинезии 64.

За последние годы во взглядах Тура Хейердала наметилась, некоторая эволюция, хотя публично, в печати он не отказался ни от одного из аспектов своей концепции.
Во-первых, примечательно, что в исследовательских работах и выступлениях перед ученой аудиторией он предпочитает избегать широких обобщений, касающихся всей Полинезии, сосредоточивая внимание в основном на проблемах происхождения и этнической истории рапануйцев. При этом Хейердал явно противопоставляет о-в Пасхи остальной Полинезии. В этом смысле характерно название доклада, прочитанного им в 1964 г. на VII Международном конгрессе антропологов и этнографов: «Насколько полинезийской является культура острова Пасхи?». И в докладе, представленном в 1966 г. на XI Тихоокеанский научный конгресс, он основной упор сделал на выявление таких черт древней рапануйской культуры, которые, по его мнению, отсутствовали в остальной Полинезии 65.
Во-вторых, в своих последних работах Хейердал высказывает мнение, что древние перуанцы прибыли на о-в Пасхи «на чрезвычайно прочных судах из тоторы, на которых ходили вдоль тихоокеанского побережья аборигены Южной Америки, особенно обитатели южных областей континента, отделенных большим расстоянием от бальсовых лесов Эквадора" 66. Это явное изменение во взглядах ученого, по-видимому, объясняется указаниями специалистов на то, что носители культуры Тиауанако, жившие вокруг горного озера Титикака, не пользовались бальсовыми плотами, что, такие плоты были заимствованы перуанцами у обитателей Эквадора незадолго до испанского завоевания 67. Но, изменив свою точку зрения в этом вопросе, Хейердал обесценил экспериментальное значение знаменитого плавания на бальсовом плоту «Кон-Тики».
Наконец, Хейердал все более определенно признает возможность посещения полинезийскими мореходами, особенно с Маркизских островов, побережья Южной Америки, относя такое плавание к XV в. 68.
Похоже на то, что в океане научной критики норвежский путешественник и исследователь чувствует себя менее уверенно, чем во время плавания на плоту «Кон-Тики». Действительно, комплексные исследования полинезийской проблемы, развернувшиеся в последнее десятилетие, не подтверждают основных положений теории Хейердала. Однако отнюдь не все загадки полинезийских миграций уже разгаданы, поиск продолжается, и, возможно, нас ждет еще немало сюрпризов, хотя сомнитель-

стр.170

нo, что новые данные когда-либо поколеблют ключевое положение — что основной поток людей, вещей и идей попал в Полинезию не с востока, а с запада, через Меланезию и Микронезию. Тем более, рано подводить итоги научной деятельности Тура Хейердала. Ученый полон творческих сил и готов осуществить новые смелые замыслы. Но уже теперь можно с уверенностью сказать, что Хейердал войдет в историю изучения Полинезии не только как капитан «Кон-Тики», не только как талантливый писатель-популяризатор, не только как организатор и руководитель крупной экспедиции на о-в Пасхи, но и как ищущий и мятежный исследователь, который своими изысканиями и гипотезами, пусть даже неприемлемыми, дал толчок дальнейшему творческому изучению полинезийской проблемы.

1 А.Шамиссо, Наблюдения и замечания естествоиспытателя экспедиции,— в кн.: О.Е.Коцебу, Путешествие в Южный океан и в Берингов пролив для отыскания Сувуро-Восточного морского прохода, предпринятое в 1815, 1816-1817 и 1818 годах, СПб., 1823, т.III.
2 W. von Humboldt, Uber die Kawi - sprache auf der Insel Java, Berlin, 1836-1839, Bd I-III.
3 J.M.Zuniga, Historia de las Islas Philipinas, Sampaloc, 1903.
4 W.Ellis, Polynesian researches, London, 1830, vol. II.
5 Т.Неyеrdahl, Did Polynesian culture originate in America? — «Inter-nalional science», vol. I, 1941.
6 См. рецензии: J.Haekel («Anthropos», vol. 51, Fasc. 3—4, 1956) и R. Firth ("Nature», vol. 171, 25.IV 1953); критические статьи: R.Heine-Geldеrn, Heyerdahl's hypothesis of Polynesian origins: a criticism, — «Geo-graphical Journal», vol. 116, 1950, № 4—6; его же, Some problmes of migration in the Pacific, -«Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistik", IX, Wien, 1952; A.S.C.Ross, Comparative philology and the «Kon-tiki» theory, — «Nature», vol. 172, 22.VIII.1953; H. Pluschke, Vom Ursprime der polynesischen Kultur, — «Saeculum», Bd 8, H. 4, 1957.
7 E.N.Ferdon, Polynesian arigins,— «Science», vol. 141, 9.VIII.1963.
8 См.: И.К.Федорова, Исследования экспедиции Т.Хейердала в Юго-Восточной Полинезии, — «Советская этнография». 1967, № 6. В этой критической статье дан обзор откликов на первые два тома трудов норвежско-американской экспедиции на о-в Пасхи.
9 «Народы Юго-Восточной Азии», М., 1966, стр. 45—50, 65—72; R.С.Suggs, The island civilization of Polynesia. New York, 1960, стр. 3—6. См. также симпозиум «Movement of the Malayо-Polynesians: 1500 В.С. to A.D. 500», — «Current anthropology», vol. 5, 1964, № 5, стр.359—406.
10 О.Hover, Alt-Asiaten unter Segel im Indischen und Pazifischen Ozean, Braunschweig, 1961; G. F. Carter, Movement of people and Ideas across the Pacific,-in: J. Barrau (ed.), Plants and the migrations of Pacific peoples, Honolulu, 1963, стр. 18—19; Comment of T. Obayachi in symposium «Movement of the Malayo-Polynesians: 1500 В.С. to A.D. 500» — «Current Anthropology», vol. 5, 1964, № 5, стр.394.
11 G.Koch, Zur Theorie der polynesischen Einwanderung, — «Veroffent-lichungen des Museums fur Volkerkunde zu Leipzig», 1960. Bd 11; его же, Hypothesenwandel in der Besiedulungsgeschichte Polynesiens, — «Paideuma», 1963, Bd IX, H.1.
12 В.Biggs, Comparative linguistic research in the Pacific, — «Council for Old World archaeology. Surveys and bibliographies», Cambridge Mass 1965, Area 21, №. 3 стр. 11.
13 Д.Д.Тумаркин, Н.Н.Чебоксаров, Антропология и этнография на XI Тихоокеанском научном конгрессе, — «Советская этнография",

стр.171

1967, № 1, стр.159; R.С.Green, The immediate origins of the Polynesians,— «Polynesian culture history. Essays in honor of Kenneth P.Emory», Honolulu, 1967, стр. 222,233—235; R.С.Suggs, The archeology of Nuku Hiva, French Polynesia, New York. 1961.
14 M.Urban, Topferei in Polynesien, — «Anthropos», Bd 59, H. 3—4, 1964; J.Gоlsоn, Report on New Zealand, Western Polynesia New Caledonia and Fiji,— «Asian Perspectives», vol. 5, 1961, № 2.
15 J.Barrau, Histoire et prehistoire horticloe de l'Oceania tropicale,— «Journal de la Societe des Oceanistes», t. XXI, 1965; M.Urban, Zur Herkunft der polynesischen Kultur. Bemerkungen aus der Sicht der Ethnobotanik utd Ethnozoologie des pazifischen Raumes, — «Mitteilimgen zur Kulturgeschichte», Bd 1, 1966.
16 А.С.Haddon, J.Hornell, Canoes of Oceania, vol. 1—3, Honolulu, 1936—1938.
17 R.T.Simmоns and D.C.Gajdusek, A blood group genetic survey of children of Bellona and Rennell Islands (B.S.I.P.) and pertain Northern New Hebridean Islands, — «Archaeology and physical Anthropology in Oceania», vol. I, 1966, стр. 172, R.C.Green, Immediate origins of ..., Polynesians, стр. 230-235; J.Guiаrt, The place of New Caledonia and the New Hebrides in Pacific ethnohistopry, «Tenth Pacific Science Congress Abstracts of symposium papers», Honolulu, 1961, стр.72. В дальнейшем, в I и особенно во II тысячелетии н.э. на рубежах Меланезии и Полинезии наряду с продолжавшейся дифференциацией возникали н некоторые общие черты. Но они формировались уже на новой основе, как результат контактов между сложившимися этносами, обитающими по обе стороны этой довольно расплывчатой «границы».
18 К.Р.Emory, Y.H.Sinoto, Prehistoire de la Polynesie, — «Journal de la Societe des Oceanistes», t. XX, 1964; R.Green, Linguistic subgrouping wifhin Polynesia: the implications for prehistoric settlement, — «The Journal of the Polynesian Society», vol. 75, 1966, № 1.
19 Comment of Th.Heyerdal in symposium «Movement of the Malayo-Polynesian...», стр. 391.
20 T.Хейердал. Путешествие на «Кон-Тики», Л., 1958, стр. 19—2O, 112—113, 128; Th.Heyerdahl, American Indians in the Pacific, London-Stockholm—Oslo, 1952, стр. 219—314, 344-345.
21 См.: рецензии Н.Бутинова, Р.Кинжалова, Ю.Кнорозова на книгу Т.Хейердала «Аку-Аку. Тайны острова Пасхи» в журнале «Советская этнография», 1959, № 1; Р.Уокоп, Затонувшие материки и тайны исчезнувших племен. М., 1966.
22 А.Ноwаrd, Polynesian origins and migrations: a review of two centuries of speculation and theory, — «Polynesian culture history...», стр. 82.
23 T.Хейердал в 1969 г. высказал мнение, что создателями древних американских цивилизаций были египтяне, принадлежавшие к средиземноморской ветви европеоидной расы (Т.Xейердал, По следам бога Солнца, — «За рубежом», 1969, № 21; его же, «Ра» отплывает в прошлое, — «За рубежом», 1969, № 24).
24 D.D.Tumarkin, V.I.Voitov, Navigational conditions of sea routes to Polynesia, M, 1966. Этот доклад с приложением карты течений опубликован также в сб.: W.G.Solheim (ed.), Archaeology at the Eleventh Pacific Science Congress, Honolulu, 1967.
25 Т.Хейердал, Морские пути в Полинезию, — «Известия Всесоюзного Географического общества», т. 94, вып. 5, 1962; R.Heine-Geldern, Some problems of migration in the Pacific, стр. 323.
26 Я.Я.Рогинский, О первоначальном заселении Полинезии (по материалам антропологии). — «Советская этнография», 1966, № 5, стр. 76—77.
27 R.I.Murrill, A study of cranial and postcranial material from Eastern Island, — «Report of the Norwegian Archaeological Expedition to Easter Island and the East Pacific», Stockholm, vol. 2, 1965, стр. 255—324.
28 T.Хейердал, Ответ «Советской этнографии», — «Советская этнографяя», 1963, № 4, стр. 131.

стр.172

29 R.T.Simmons, Blood group genes in Polynesians in comparisons with other Pacific peoples, — «Oceania», vol. 32, 1962, № 4, стр. 208—209.
30 R.T.Simmons, The blood group genetics of Eastern Islanders (Pascuense), and other Polynesians, — «Reports of the Norwegian Archaeological Expedition...», стр. 333—335, vol. 2; R.I.Murrill, A study of cranical...
31 D.C.Gajdusek, Factors governing the genetics of primitive human populations, — «Gold Spring Harbor Symposia on Quantitative Biology», vol. XXIX, 1964.
32 E.Goldschmidt, An interpretation of Polynesian blood—group frequencies, — «Tenth Pacific Science Congress...», стр. 99; R.T.Simmons, Blood group genes in Polynesians..., стр. 198—210; E.N.Ferdon, Polynesian orgtns..., стр. 500.
33 Я.Я.Рогинский, О первоначальном заселении Полинезии, стр. 80.
34 R.Heine-Geldern, Some problems of migration in the Pacific, стр. 336—342.
35 R.С.Green, The Immediate origins of the Polynesians, стр. 222—223.
36 Т.Хейердал, Ответ «Советской этнографии», стр. 120—121.
37 Ю.П.Аверкиева, Разложение родовой общины и формирование раннеклассовых отношений в обществе индейцев северо-западного побережья Северной Америки, М., 1961, стр.7—12, 48—50.
38 D.D.Тumаrkin, V.I.Vоitоv, Navigational conditions..., стр. 3, 12-13.
39 Ю.П.Аверкиева, Разложение родовой общины, стр. 60; J.Haekel, «Anthropos», vol. 51, стр. 805.
40 Т.Хейердал, Ответ «Советской этнографии», стр.128
41 R.Heine-Geldern, Some problems of migration in the Pacific, стр. 335.
42 R.Heine-Geldern, Heyerdahl's hypothesis..., стр. 188—190.
43 J.Haekel, «Anthropos», vol. 51, стр. 804—805.
44 Т.Хейердал, Ответ «Советской этнографии», стр. 127. До начала 60-х годов многие ученые-океанисты считали Индонезию наиболее вероятным исходным пунктом протополинезийских морских миграций.
45 См.: В.Annell, Contribution to the history of fishing in the South Seas, Uppsala, 1955.
46 С.А.Арутюнов, Проблемы историко-культурных связей Тихоокеанского бассейна, — «Советская этнография», 1964, № 4.
47 R.Duff, Neolithic adzes of Eastern Polynesia, — in: J.D.Freeman, W.R.Geddes (eds.), Anthropology in the South Seas, New Plymouth, 1959, стр. 122, 143-144.
48 M.Г.Левин, Н.Н.Чебоксаров, Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографическне области,— «Советская этнография», 1955, № 4.
49 Об эволюции этих сторон культуры маори см.: Те Ранги Хироа (П. Бак), Мореплаватели солнечного восхода, М., 1950, стр. 231—233; R.Heine-Geldern, Some problems of migration in the Pacific, стр. 322; R.C.Suggs, The island civilization of Polynesia, стр. 14. Подобные столбы с резными человеческими фигурами, расположенными одна над другой, зафиксированы также на Новой Гвинее и в Индонезии (J.Haekel, «Anthropos», стр. 804—805).
50 Ю.П.Аверкиева (личное сообщение); G.I.Quimby, Culture contact on the Northwest Coast, 1785—1795, — «American Anthropologist», vol. 50, 1948, № 2.
51 См. рец. Т.С.Бартеля на первый том трудов экспедиции Хейердала «American Anthropologist», vol. 65, 1963, № 2; R.С.Grееn. The immediate an gins of the Polynesians, стр. 226.
52 Ю.К.Кнорозов, Легенды о заселении острова Пасхи, — «Советская этнография», 1963, № 4; И.К.Федорова, Фольклорные памятники острова Пасхи как исторический источник, Л., 1966 (автореф. канд. дисс.); R.С.Grееn. Linguistic subgrouping within Polynesia, стр. 17—18, 25—26. На последних научных конгрессах Хейердал охотно ссылался на десять «неполинезийских числительных», записанных в 1770 г. Агуэрой на о-ве Пасхи.

стр.173

Как установила И.К.Федорова, этот испанский моряк ошибочно принял за числительные другие слова, не имеющие отношения к десятичной системе счета рапануйцев (И.К.Федорова, О десяти числительных рапануйского языка, — «Советская этнография», 1969, № 1).
53 И.К.Федорова, Исследования экспедиции Т.Хейердала..., стр. 139. ; По некоторым данным, какие-то системы письма, использовавшиеся жрецами, существовали в прошлом и на ряде других островов Восточной Полинезии ; (R.C.Suggs, The island civilizations of Polynesia, стр. 45—46).
54 R.C.Suggs, The island civilizations of Polynesia, стр. 222—224. В докладе, прочитанном в 1967 г. в Норвежской академии наук, Хейердал предпринял попытку увязать свою периодизацию истории о-ва Пасхи со сменой культур в древних Боливии и Перу (Т.Хейердал, Остров Пасхи: последний взгляд, — «Неделя», 1967, № 20, стр. 16—17). Но эти его сопоставления плохо согласуются с современными научными данными. Так, на смену исчезнувшей в XI в. культуре Тиауанако пришли культуры «эпохи чульп», а инкское завоевание Перу относится не к XI, а к XV в. См.: В.Башилов, Некоторые вопросы этнической истории Боливийского Альтиплано, — «Советская этнография», 1966, №5.
55 J.Gоlsоn, Thor Heyerdahl and the prehistory of Eastern Island, —«Oceania», vol. XXXVI, 1965, № 1.
56 В.А.Башилов, Р.В.Кинжалов.(личные сообщения); A.Metraux, Eastern Island. A stone age civilization of the Pacific, London, 1957, стр. 223; рец. J.Golson на первый том трудов экспедиции Хейердала,—«Man», vol. LXV, art. 54, 1965. Если верить сообщениям печати, Т.Хейердал в соответствии со своей новой гипотезой происхождения первых американских цивилизаций обнаруживает теперь прототипы статуй о-ва Пасхи... в древнем Египте (см. интервью с Т.Хейердалом в газете «Вечерняя Москва», 13.V.1969).
57 D.E.Yen, Sweet-potato variation and its relation to human migration in the Pacific, — in: J. Barrau (ed.). Plants and the migrations of Pacific peoples, стр. 93—114.
58 E.D.Merill, The botany of Cook's voyages and its unexpected significance in relation to anthropology biogeography and history, Walthan, Mass., 1954, стр. 214.
59 К.P.Emory, Y.H.Sinoto, Prehistoire de la Polynesie, стр. 41; J.Gоlsоn, Thoz Heyerdahl and the prehistory of Easter Island, стр. 82.
60 A.Sharp, Ancient Voyagers in Polynesia, Berkeley and Los Angeles, 1964, стр. 125.
61 Ю.В.Кнорозов, Легенды о заселении острова Пасхи; Н.А.Бyтинов, Короткоухие и длинноухие на острове Пасхи, — «Советская этнография», 1960, № 1; Т.Barthel. Wer waren die ersten Siedler auf der Osterinsle? — «Ethnologica», vol. 2, 1960.
62 И.К.Федорова, Ареои на острове Пасхи, — «Советская этнография», 1966, № 4.
63 К.P.Emory, Y.H.Sinoto, Prehistoire de la Polynesie, стр. 41; R.C.Green, The immediate origins of the Polynesians, стр. 226.
64 См.: Д.Д.Тумаркин, Вторжение колонизаторов в «край вечной весны», М., 1964, стр. 35-36.
65 Th.Heyerdahl, Prehistoric sulture ol Eastern Island, — in: J.Jawata, Y.H.Sinoto (ed.s), Prehistoric culture in Oceanic, Honolulu, 1968.
66 Т.Хейердал, Тайны острова Пасхи раскрыты, — «Наука и человечество», М., т. II, 1964, стр. 148; его же, Остров Пасхи: последний взгляд, стр. 16.
67 С.R.Edwаrds, Aboriginal watercraft on the Pacific Coast of South America, Berkely and Los Angeles, 1965.
68 См.: «Reports of the Norwegian Archaeological Expedition...», vol. 2.